Скачать документальное кино "В тиcках эффективности"

В тиcках эффективности

Голосов: -1

Информационная война Абрамов Банки Банкир Бизнес Европа Ельцин 2012 HD качество

Оригинальное название: В тиcках эффективности
Год выхода: 2012
В ролях: Андрей Смирнов
Продолжительность: 00:27:49
Язык: русский
О фильме: Александр Иванов, главный редактор издательства Ad Marginem, о книгах и книжном бизнесе. ведущий Андрей Смирнов
Андрей Смирнов: Здравствуйте, в студии «День-ТВ» Андрей Смирнов, а в гостях у нас главный редактор издательства «Ad Marginem» Александр Терентьевич Иванов. Повод для этого, практически, связан с десятилетием нескольких эпизодов в русской культурной жизни, как то появление унитаза около большого театра, выход, а, точнее, скандал с романом «Господин Гексоген» Александра Проханова. Казалось, Александр Терентьевич, что тогда мы перешли в новую культурную эпоху, потому что общество заинтересовалось литературой после 90-х годов. Если вернуться туда и перейти в наши дни – оправдались ли ожидания тех дней? Что происходило тогда на ваш взгляд?
Александр Иванов: Я думаю, что тогда происходил конец, в каком-то смысле, ельцинского периода России. В разных смыслах и в смысле политики, и в смысле скорее даже такого эстетического образа, который пришел на смену ельцинскому правлению. Мне кажется, что эти события были частью большого сдвига страны в сторону от условного ельцинского постмодерна в сторону, можно сказать, такого неомодернизма, это можно назвать или неореализма какого-то, по крайней мере, так себя многие ощущали в тот момент. Вот эти три акции, которые вы упомянули, как мне кажется сегодня уже из десятилетнего далека, они были очень симптоматичными для этого поворота.
Первая акция, конечно, это удивительная легитимация в круге либерально ориентированной интеллигенции Александра Андреевича Проханова. Получилось это довольно неожиданным образом, там есть своя предыстория, к ней причастны многие люди к этой легитимации. Я помню, что когда я в первый раз пришел знакомиться с Александром Андреевичем в газету «Завтра», я почувствовал, что иду в очень опасное место, где возможны даже не люди, я даже не людей могу там встретить, а каких-то очень странных существ. В результате я встретился с очень интересным человеком, я имею ввиду Александра Андреевича Проханова, очень благодарен, что меня жизнь с ним свела.

Мы стали работать над романом с моим коллегой Мишей Катоминым. Романом, который вышел сначала в газете «Завтра» в виде газеты, а затем уже в апреле, по-моему, 2002-го года вышел у нас в издательстве скромным тиражом, по-моему, 5 тысяч экземпляров, который почему-то очень быстро стал продаваться. Возможно из-за обложки изображающей слегка такого подгнившего Ленина, которой Проханов, судя по всему, был очень недоволен. Зюганов предъявлял нам претензии тоже по поводу этой обложки но, тем не менее, она сыграла свою роль и уже в июне 2002 года этот роман получает приз «Национальный бестселлер», что было совершеннейшим шоком для многих. Причем за роман голосует Михаил Трофименков, кинокритик и литературный критик газеты «Коммерсантъ» и банкир Коган, который решает в пользу этого романа.

Проханов становится медиа-звездой практически. Будем откровенны, что до этого романа Александр Андреевич не был желаемым лицом ни на телевидении ни на радио. После этого предложения посыпались как из рога изобилия, сыграла свою роль и блестящая публикация интервью Данилкина в журнале «Playboy» с Александром Андреевичем. Не было героев тогда, вот такая пересменка героев была тогда, и Александр Андреевич оказался тогда в правильном месте.

Теперь сорокинская история. Сорокинская история маркировала, мне кажется, тоже этот отказ от постмодерна. Сорокину предъявлялась претензия, не то что он романы написал со всякими довольно откровенными сценами, а что он был приглашен Большим театром для того, чтобы сделать либретто для оперы Десятникова, где в качестве героев выступали клоуны знаменитых композиторов: клоун Моцарта, клоун Бетховена и так далее. Это, конечно, тоже очень постмодернистский ход. Видимо кто-то из кремлевских в это время имиджмейкеров принял решение, что надо менять сам стиль, саму форму, саму эстетическую, так сказать, картинку, которая бы соответствовала новому образу власти.
Вот эта акция идущих вместе была довольно плохо организована, как я сейчас понимаю, Какой-то большой макет туалета напротив большого театра, какие-то пожилые женщины явно не из Москвы привезенные на автобусах, такой похмельного вида мужчина бородатый, который вел все это мероприятие очень сладким голосом каким -то, я даже не знаю кто это, потому что братья Якеменко там где-то мелькали. Молодой Якеменко еще совсем люберестского вида, еще адидасовские штаны, маечка, и старший Якеменко с видом такого как бы замкадного мыслителя, из Химок, например, такой вот мыслитель из Химок если возможно такой образ сконструировать. Они мелькали, они были где-то на заднем фоне, а на переднем фоне выступали ветераны женщины, передовики, то есть это очень советское было.

Андрей Смирнов: При этом это тоже было постмодернистское действо, потому что поставить унитаз около большого театра это по-своему вызов.

Александр Иванов: Да, с подобным боролись подобным. Понятно, что эта акция была очень странной, еще и к тому же, что все время играла музыка Чайковского, будем откровенны, очень гомоэротическая музыка – это ария Ленского из конца первого действия. Конечно, это тоже добавляло некоторый сложности, скажем так, нечистоты жеста. Тем не менее, эта акция сделала Сорокина моментально знаменитым.

Я помню, что мы получали письма через 1, 5–2 месяца из провинциальных городов типа Тамбова, Брянска. Люди просто стали покупать его книги. Они вообще не покупали их, не знали кто такой Сорокин, а сейчас стали покупать книги и читать их будучи абсолютно не подготовленными, например, роман «Голубое сало». Звонит женщина, по голосу ей так после 50-ти, и смысл ее звонка: «Как же вы могли вообще такое издать?! ». Я пытался, конечно, объяснить: «Знаете, ведь понятно, что не для вас эта литература, и Бог с ней, забудьте ее». Нам предъявлялись такие очень серьезные моральные требования.

Андрей Смирнов: Означало это то, что действительно литература внезапно стала народной и сам Сорокин, его знаменитый ответ на все эти претензии: «Почему вы издеваетесь над людьми в своих произведениях? », он говорил: «Это не люди, а буквы». Оказалось, что все-таки не совсем буквы.
Александр Иванов: Да, не совсем буквы и это особенно стало понятно, когда началась подготовка уголовного процесса, когда было заведено дело на Сорокина и шло предсудебное дознание по этому вопросу. Менты из Главного следственного управления УВД, были очень и очень удивлены этим делом, потому что таких дел вообще в их практике не было – писатель, обвиненный в пропаганде порнографии. Они заказывали экспертизы в Институте русского языка и у каких-то психологов.

Мы со своей стороны тоже стали заказывать экспертизы, которые доказывали, что Сорокин – это гордость русской литературы, то есть это был довольно сюрреалистический момент в жизни. Мы приходили в наш подвал на Новокузнецкой, где было издательство и магазин, и уже с утра нас там встречали две-три телевизионных камеры. Мы еще еле-еле, так сказать, после тяжелого вечера пробирались к себе и уже телевизионные камеры, какие-то интервью. Из подпольного и мало кому известного издательства, мы вдруг стали довольно известным.

В конце этого же 2002-го года произошел еще один эпизод. В течение этого года мы получали от адвоката Беляка несколько рукописей Лимонова сидящего тогда в Лефортово, в частности его замечательная книга «Священные монстры» — это первая книга написанная им в узилище и посвященная его любимым героям, как он их называет такие шампанские гении.

Андрей Смирнов: Там не только любимые, там и те, кого он дезавуировал.

Александр Иванов: Да, но все равно любимые, пусть он их и ненавидит, все равно он выделяет их из общей массы великих людей, именно этих. Потом мы получили от него гениальную, на мой взгляд, совершенно недооцененную «Книгу воды» — это история его жизни, структурированная по всем водоемам, начиная от ручьев, рек, морей и кончая океанами, фонтанами, прудами. Там есть совершенно гениальные истории. С Жириновским, великолепная сцена на берегу Дона с описанием купания Жириновского в реке Дон. Гениальная сцена из его американской жизни. Фантастически классная книга, которая в конце года получила премию Андрея Белого. Таким образом, мы получили сразу три премии. Одну от «Идущих вместе», одну от «Национального бестселлера» и одну от Андрея Белого. Все это уместилось в какие-то полгода.

Если переходить от издательской темы к более широкому общению, то мне кажется, что это был год перелома или начала перелома, потому что окончательный перелом произошел все-таки в 2003-м году, когда посадили Ходорковского. Также была и какая-то эстетическая подготовка к установлению новых правил, новой эстетике, новых медиа-образов власти, она началась именно тогда. Мне кажется, что это были одни из эпизодов этой подготовки.

Андрей Смирнов: Десять лет назад, когда три автора маленького издательства стали медийными фигурами. Конечно, Лимонов был медийной фигурой. Проханов по-своему, как серый волк, тем не менее, он вошел в некий контекст. Сорокин тоже культурная фигура, но он не был известен. Казалось, что чаяния о литературе 80-х годов и писатели сейчас скажут слово, а все писатели 90-х до сих пор мечтают, чтобы их услышали. Казалось, что в 2002-м году мы вернулись к ситуации, когда слово писателя будет весомо и Сорокин не просто развлекается, а устраивает интеллектуальные кроссворды, которые решают такие же интеллектуалы. Оказалось, что есть читатели извне и они могут прочитать, они из-за буквы на него наезжали. Через 10 лет, вроде бы не так много прошло времени, а какой итог? Вроде бы беговая дорожка началась, но она внезапно растворилась в тумане.

Александр Иванов: Я бы поостерегся подводить какие бы то ни было итоги. Честно говоря, мне кажется, что произошла странная вещь. Не то, чтобы литература вдруг оказалась востребованной. Я бы так не сказал. Скорее всего власть ощутила необходимость в литературной форме и в литературном оправдании своих перемен. Поэтому она зацепилась крючком за литературу, за какие то тексты, чтобы или оттолкнувшись от них уйти в какое-то другое статистическое измерение, или ударив по ним, размозжив их, показать, что это время закончилось – время постмодернизма, время, когда можно было показывать порно по Второму каналу с лицом похожим на прокурора – даже это время закончилось и начинается другое время. В этом смысле я думаю, еще не закончилось это другое время. Оно мутирует, меняется, но если наступит действительно другое время, то опять возникнет потребность в литературном, эстетическом и художественном оформлении этого времени и опять появятся литературные враги и друзья.

Андрей Смирнов: После 2002-го года в течение пяти лет, каждый год мы имели по книге и по автору, которые появлялись и становились известными. Сейчас мы можем их всех перечислить – Прилепин, Елизаров. Они становились известными и выходили, в том числе они начинались в «Ad Marginem», а потом переходили в какие-то большие издательства. За последние три года новых авторов практически не стало. К чему мы пришли за эти десять лет? Понятно, что тогда было определенная ситуация, определенный год великого перелома, а сейчас?

Александр Иванов: Мне кажется, что мы пришли к тому, что везде, на всех территориях, будь то политика, культура или образование нас победила бизнес-логика, которая еще совсем неочевидна. Побеждала в начале нулевых годов. Логика политики была еще очень важна. Сейчас победила бизнес–логика, если мы проанализируем словарь современных политиков, то там понятие эффективности, конкурентоспособность едва ли не главные понятия. Победила эта бизнес-логика, в том числе она победила и в литературном пространстве.

Идея эффективного писателя – это писатель-профессионал, который зарабатывает на жизнь, содержит семью. Эстетические параметры или соединения писателя с каким-то нервом жизни уже давно не обсуждаются. Почему? Я не знаю. У меня нет готового ответа, но мне кажется, что русские писатели во многом сами стали менеджерами.

Я помню разговор с покойным Бородиным в журнале «Москва» где- то лет пять назад, когда они меня пригласили на круглый стол. Помещение на Старом Арбате, под конец стали и обсуждать, как плохи дела у толстых журналов, в том числе журнала «Москва». Я сказал: «Может вам какого-нибудь менеджера пригласить? ». Бородин помолчал и сказал: «Вы у нас гость, первый раз и я все понимаю, но вы знаете, если в следующий раз вы придете, пожалуйста, таких слов как «менеджер», «бизнес», «маркетинг», пожалуйста, не употребляйте в этом месте».

Я думаю, что вот такие люди, как Бородин – их уход тоже символичен. Какие еще слова-то употреблять? Только менеджмент, эффективный менеджмент, политический менеджмент, эффективный медиа-менеджмент. Последние трения между властью и медиа-буржуазией. Там тоже выдвигаются претензии в основном через владельцев медиа-ресурсов, что не эффективен медиа-ресурс, надо закрывать или переформатировать его. Даже политические интересы выражаются на языке бизнеса, на языке менеджмента.

Мой ответ такой. Пока мы не выскочим из пространства тотальной эффективности (на самом деле псевдо-эффективности) и не начнем формулировать политические вопросы, а это очень трудно политически сформулировать вопрос, вот до тех пор литература у нас будет в том месте, в котором она сейчас. Она в таком месте не очень социально заметном и важным, как мне кажется.

Андрей Смирнов: Альянс независимых издателей и книгораспространителей – это попытка?

Александр Иванов: Андрей, это профсоюз. Мы же не можем за литературу отвечать этим Альянсом. Мы организуем горизонтальные связи, фестивали, устраиваем ярмарки, то что и было раньше. Просто мы назвали это словом Альянс. Мы дружили с магазином «Пиотровский», с магазином «Фаланстер», с магазином «Циолковский» или с какими-то издательствами. Также и продолжаем дружить, только вместе выезжаем куда-нибудь. В Киев собираемся на ярмарку или на Никитском бульваре собираемся в День города ярмарку организовать. Все это горизонтальное, я бы сказал, человеческое общение, а литература – это все-таки немножко другая история. Не то, чтобы у нас плохая литература. Я хочу сказать, что у нас не плохая литература, но у нас нет общественного органа, который бы эту литературу мог внимательно и востребовано прочитать.

Андрей Смирнов: Откуда этот орган берется? Получается, что есть такой товарищ Сталин, который берет книжки, читает и говорит: «Вот это хорошо, это мы берем, а это мы не принимаем». Так?

Александр Иванов: Задача писателя, с одной стороны очень проста, а с другой стороны невероятно сложна. Писатель – это тот, кто дает нашей жизни более или менее привычный ритм, он ее ритмизует. Он находит такое слово которое сильнее любого понятия, любого термина. Слово, которое вдруг найдено и оно всех синтезирует, всех соединяет. Именно это и есть сверхзадача писателя. Может быть какое-то странное слово, которое он подслушал на улице, услышал в кафе или поезде. Может быть это странный ритм, который ему навеяла какая-то уличная сцена. Вот это попадание писателя в ритм или точнее даже не попадание, а придумывание писателем ритма и нахождение им правильного слова – это его главная задача, а не то чтобы книги хорошо продавались, чтоб нас знали на Западе. Вот с этим какая-то проблема, с этим не очень хорошо, и когда я говорил, что нет органа, может быть, я не так выразился.

Андрей Смирнов: Может быть, просто атрофировался слух у людей?

Александр Иванов: Все нормально с людьми.

Андрей Смирнов: Может быть, у них заложена какая-то вата посредством СМИ?

Александр Иванов: Очень много в жизни бизнеса стало, вот мой ответ. Очень много всякой маркетологии, мерчендайзинга, извините за выражение. Очень много люди думают про деньги, как ни странно – это не очень хорошо. Деньги – это важный элемент в жизни, но не тотально важный. Поговори с молодыми писателями – они обсуждают, сколько премию дают, какое там наполнение буккер, а национального бестселлера, кэшем платят или безналом, перевели тебя за границу и какой аванс заплатили, а как платят, а сколько агентам – вот это их разговоры. Они такие бизнесмены. Да, они играют по правилам игры, но они с излишним воодушевлением по этим правилам играют.

Поэтому мне интересны такие фигуры, которые немного находятся с боку, не в центре общественного внимания, а которые не обласканы медиа-ресурсами. Я пытаюсь искать или писателей из провинции или из других стран, даже типа Украины, которые пишут по-русски. Например, сейчас нам нужно было поехать в Швейцарию на неделю, чтобы найти концы последних романов Юрия Рэтхэу, знаменитого русского советского писателя, чукчи.

Андрей Смирнов: Не нивх он?

Александр Иванов: Он чукча, он с Чукотки. Гениальный писатель. Ты знаешь, что его последние романы издавались не по-русски, но издавались в Европе и тиражами от 100 до 300 тысяч экземпляров, в конце 90-х годов и нулевых годах, а здесь его никто не читал. Здесь считалось, что это просто навязано советской властью. Нам же надо читать французские и американские романы, а тут чукча, что это такое? В это время французы, швейцарцы и немцы зачитывались романами Юрия Рэтхеу. Мы хотим сейчас издать его последний роман, он написан уже 15 лет назад и сейчас впервые будет издан по-русски. Понимаешь, вот такие вот вещи очень показательны. Самое интересное то, что Редхэу даже нет в букинистических магазинах, не берут, потому что все выбросили, понимаешь? Все книги выбросили.

Андрей Смирнов: Обычно у таких вот писателей была и есть поддержка со стороны губернатора, со стороны национальных областей.

Александр Иванов: Была попытка. Рэтхеу недавно умер, лет семь назад. Была попытка к нему от Абрамовича, но Рэтхеу – честь ему и хвала – отказался. Сказал: «Нет, спасибо, мне деньги не нужны, я буду работать, как работал». Все.

Андрей Смирнов: Все равно он же жил то ли в Санкт-Петербурге, то ли в Москве?

Александр Иванов: Да, он жил в Питере. Редко уезжал на Чукотку, он жил как жил. Издавался на Западе и за счет этого жил, за счет западных гонораров. Таких писателей, если поискать, я думаю довольно много.

Андрей Смирнов: Получается, что здесь взгляд от Маргина, вы легитимируете таким образом Рэтхеу, который оставался в советском прошлом.

Александр Иванов: Ничего себе от Маргина! Я тебе говорю, что у писателя потрясающая судьба в Европе. Ты знаешь у нас вот самый популярные писатели, это не Витя Ерофеев со своими «Легендами и мифами о Древней Греции», о том, что он самый знаменитый русский писатель. У нас, если брать просто показатель успеха, самый успешный был, конечно, «Дети Арбата». Там перестройка, был массовый интерес на американском рынке к этому роману, но в Европе самыми успешными были Чингиз Айтматов, Юрий Рэтхеу, вот такие вот писатели.

Андрей Смирнов: А писатели, которых в России никто не читает, типа Куркова?

Александр Иванов: Это особая статья. Мы, кстати, общались со швейцарским издателем Куркова, которые его и продвигает. Там информационный менеджмент. Курков прекрасно говорит на трех языках и не проходит недели, чтобы он не дал где-нибудь в западной прессе интервью, не выступил где-нибудь в литературном сборище или доме, не дал автограф-сессию. У него хватает сил и энергии, плюс знание языка и западного контекста, чтобы писать какие-то свои реакции на события европейской, русской и украинской политики, культуры и так далее. Он постоянно на виду и в зоне внимания, но это большая работа, настоящий труд писателя-рыночника. У нас Прилепин так работает. У него постоянно видно, прямо по часам – стали подзабывать, прошла неделя, значит надо новую антологию издать, дать новое интервью, засветиться на телевидении и так далее. В этом смысле он, конечно, самый гениальный пиарщик самого себя из всех русских современных писателей.

Андрей Смирнов: А что еще собираетесь издавать?

Александр Иванов: Много всяких планов. Понимаешь, художественную литературу трудно планировать, вдруг появится какой-то автор и покажется интересным изданию.

Андрей Смирнов: Как вы его можете найти и где?

Александр Иванов: Не понятно где, из воздуха. Ты что-то прочтешь и посоветуешь, правда не всегда в точку попадаешь, но бывают какие-то интересные истории. Андрей Фефелов посоветовал про духовную академию какой-то роман, он похож на производственные, позднесоветские романы о стройке. Из разных источников – кто-то посоветовал, кто-то прочитал, кому-то рукопись на глаза попалась. Нельзя сказать, что это похоже на рыбную ловлю, что забросил подкормку и сидишь, зная, что здесь клюнет. Такого не бывает. В основном 90–95% пишут чудовищной графоманией, просто чудовищной. Люди просто посылают во все издательства и в том числе посылают на букву «А» какие-то графоманские тексты.

Очень мало конечно опыта переживания стоит за сегодняшней молодой литературой. Люди в основном пишут из опыта чтения и даже прилепинские тексты уже такие, уже видно, что он больше читает, чем живет. Я уже не говорю о Шаргунове который вообще только из опыта чтения пишет. Он неплохо пишет, но там нет какого-то мяса, которое составляет плоть и кровь литературы.

Я думаю, что неважно мы или кто-то другой, но появится писатель, который начнет что-то значить в обществе, но не в литературном смысле, а именно в смысле общественной атмосферы. Через писателя родится какое-нибудь слово или настроение, эмоция, ритм, которые многое позволит понять, что с нами происходит.
ФАЙЛ
Имя файла: В тиcках эффективности.mp4
Размер файла: 285 MB
Длительность: 27mn 49s
Общий битрейт: 1 433 Kbps
Видео: AVC, 1280x720 (16:9), 25.000 fps, 1 239 Kbps (0.054 bit/pixel)
Аудио: AAC LC, 44.1 KHz, 2 ch, 192 Kbps, VBR

Screens: